Кристиан Брюкнер

Представь только: стоит она посреди пустыни, эта громадина из камня, и даже спустя тысячи лет от нее мурашки по коже. Как они вообще такое выстроили? Неужели обычные люди, без кранов и лазеров? Иногда кажется, будто пирамида — не просто гробница фараона, а какой-то древний жесткий диск, забитый тайнами цивилизации, о которой мы и понятия не имеем. Ты смотришь на эти идеальные грани, которые и сейчас режут небо, и думаешь: да кто ж эти гении были? Неужели каменотесы с медными зубилами могли так
Знаешь, когда случайно натыкаешься на документалку про тех, кто стоял за военными решениями Третьего рейха — это как подслушать чужой разговор в полутьме. Сначала кажется: "Ну, опять чёрно-белые кадры, карты со стрелочками…". А потом ловишь себя на том, что сидишь с открытым ртом. Эти люди в мундирах — не карикатурные злодеи из блокбастеров, а расчётливые инженеры катастрофы. Странно, да? Вот сидят седые дядьки перед камерой лет через пятьдесят, бровь себе теребят, рассказывают про
Знаешь, есть такие истории, от которых мурашки по коже? Вот представь: парнишка-сирота, Крабат, болтается по Лаузицу — ни кола ни двора, а вокруг война грохочет. Солдаты маршируют на очередную бойню, а он, бедолага, как заяц от гончих — уворачивается от саксонских охотников. Ветер, грязь, страх в горле… Кажется, вот-вот сгинешь — и никто даже не всплакнет. А потом — бац! — ворон. Чёрный, как сама судьба, кружит над головой, будто дразнит: *«Ну что, слабак, за мной потянешься?»* И ведь