Оскар Карлвайс

Джек Морроу, слесарь с завода «Гранд Стил» в Питтсбурге, каждое утро протирал пятна мазута на робе тряпкой, пропитанной керосином. Его соседка, Эдна, продавщица из аптеки на углу Бейкер-стрит, кричала ему вслед: «Опять без завтрака? Дохлая крыса в печке — и та жрет!» В цеху, где гул станков заглушал речь, Джек находил под своим верстаком записки с цифрами — координаты заброшенного дока у реки. Там рыжий парень по кличке Болт предлагал «дело»: «Слышь, у них вагоны с никелем идут под списание.
В Нью-Йорке, среди дымящихся фабричных труб Бруклина, семья О’Хара пытается выжить после смерти отца-докера. Старший сын, Джек, 19 лет, тайком подрабатывает в порту, разгружая ящики с бананами, пока младшая сестра Мэй, хромая из-за детского полиомиелита, торгует газетами на углу Бродвея. «Сколько ещё? — спросила она, пряча монеты в поношенный носок. — Хватит на хлеб, но не на лекарства», — буркнул Джек, поправляя кепку с оторванным козырьком. Их жизнь меняется, когда в мусорном баке за
Знаешь, я недавно пересмотрел одну старую киноленту — такая грустная, но душевная история. Представь: главный герой, циркач-скиталец, вечно балансирует между ареной и попытками сохранить хоть что-то похожее на дом. Эти бесконечные переезды, фургоны, пахнущие пылью и походной кашей... Серьёзно, в какой-то момент у меня сердце ёкнуло — ведь он же как тот самый шарик, который жонглирует, только вместо мячиков у него вся жизнь. То дети обижены, то жена смотрит усталыми глазами... А он всё шутит да