Тадеуш Шмидт

Марек, с обветренными руками и масляным пятном на рубашке, каждое утро в пять тридцать заваривал цикорий в крохотной кухне общежития гданьской верфи. Его сосед Юрек, вечно с похмелья, ворчал: «Опять грохот, как в литейном цеху. Спать дай». На работе бригадир Ковальски тыкал пальцем в бракованные заклепки: «До пенсии так и будешь халтурить?» Вечером Марек встречался с сестрой Эльжбетой у ларька с
Варшава, октябрь 1966-го. Следователь Марек Вольски, в потрёпанном плаще с поднятым воротником, разглядывает следы грязи на асфальте возле трамвайной остановки на улице Таргова. "Здесь не просто грязь – смесь машинного масла и опилок", – бормочет он, протирая очки платком. Его напарница, Ирена Гловацка, замечает обрывок синей ткани на ржавой ограде: "Ткань из комбинезона. Слева –
Вот, смотри, недавно наткнулся на старый фильм — такой, знаешь, про войну, но не про наших. Там главный герой — майор, партизан, этакий упрямец с горящими глазами. Боже, как же он меня зацепил! Не супермен в броне, а живой человек: усталый, злой, но с такой адской верой в победу, что аж мурашки. Помнишь эти кадры, где они по горам бредут, промокшие до костей? Кажется, даже дождь там какой-то
Знаешь, есть такие фильмы, которые цепляют не спецэффектами, а самой жизнью — грубой, настоящей. Вот смотришь, а там — зима 43-го, Польша под снегом и немцами. И среди этого ада крутятся наши парни: Сашка, русский, сбежавший из эшелона (представляешь, каково это — прыгать под пулями в кромешной тьме?), Юрек, варшавяк с вечно подбитым глазом, да Юлька, местная девчонка, которая лесные тропы знает
Знаешь, иногда попадаются такие фильмы, которые будто вырывают тебя из сегодняшнего дня и швыряют прямо в эпицентр событий. Вот смотрю я эту ленту про оборону полуострова — и такая гнетущая атмосфера, что даже чай в кружке стынет. Камера так близко к лицам солдат, что видишь каждую трещину на губах от усталости. А ведь они ж не супергерои в костюмах, просто люди... Которым пришлось зарыться в
Знаешь, иногда натыкаешься на старые фильмы — и будто в прошлое проваливаешься. Вот смотрю эту военную драму, а она... даже не знаю. Сначала кажется: ну да, солдаты, окопы, всё как обычно. А потом — бац! — тишина накрывает так, что аж в ушах звенит. Не та пафосная тишина из блокбастеров, а какая-то живая, неудобная. Как будто сам сидишь в промёрзлой землянке и ждёшь, когда снаряд свистнет над