Гаэлль Бона

В Париже, 1626 год. Арман Жан дю Плесси, в пурпурной сутане, сидит за дубовым столом, разламывает восковую печать на письме от шпиона в Ла-Рошели. «Герцог де Гиз планирует встречу с англичанами у мельницы на Сене», — бормочет он, поправляя чернильное пятно на рукаве. В Лувре, Людовик XIII, щурясь от дневного света, бросает пергамент на пол: «Ваша Эминенция, если к утру не будет доказательств
Люка Моро, архивариус из Лиона, каждое утро протирал пыль с коробок в подвале муниципальной библиотеки. В ящике с пометкой *1940–1944* он наткнулся на переписку между медсестрой Жюльетт Леруа и немецким солдатом Эрихом Брауном — письма были завёрнуты в обрывок карты с отметками бункеров под парком Тет-д’Ор. «*Ты представляешь, если это не выдумка?*» — спросил он коллегу Матильду за обедом в кафе
Вот как можно пересказать эту историю, будто за чашкой кофе приятелю: Знаешь, есть такой Шарль — типичный жмот, который и на спичке сэкономит. Представь, жена на пятнадцатилетие свадьбы решила подарок купить скромный, а он как взъярится! Скандал на ровном месте — деньги-то семейные, мол, зачем транжирить. Но потом, видно, совесть заела — лежит ночью, в потолок смотрит, и такая волна раскаяния