Петр Харченко

Анна, в потрепанном красном шарфе, ждет на остановке возле порта. Снег лепится к куртке, пальцы в дырчатых перчатках цепляются за пакет с гречкой из «Магнита». Грузовик Алексея, с поцарапанной дверью и наклейкой «Тихий Дон» на стекле, резко тормозит у обочины. «Ты замерзла? У тебя губы синие», — бормочет он, вытирая масляные пятна с рукава. В кафе «Полярная звезда» они пьют чай из треснутых кружек. Алексей сует в рот остывший пирожок с капустой: «Почему не ответила на письмо?» Анна переводит
Знаешь, есть такие истории, которые цепляют тем, что в них всё как в жизни — ну, почти. Вот представь: компания трейсеров — мажорные ребята, у которых папы с мамами на счет в банке. Учебу кидают, рюкзаки — и в горы, за адреналином. А рядом — ребята с улиц, те, кто выживает как может: еду из магазинов тырят, спят где придётся. Им всем по 18-20, не больше, но будто из разных вселенных. А посередине этого бардака — девчонка. У неё диагноз, от которого мурашки по коже, и счетчик тикает: нужны
Вот, слышали про этого питерского Димона? Ну, или Демона, как его фанатки обзывают — парень-то огонь, не поспоришь. Двадцать лет на часах, а уже раскрученный диджей в топовых клубах. Девчонки за ним толпами, тусовки до утра, жизнь — сплошной движ. Но знаете, как это бывает: когда всё есть, ищешь че-то... нереальное. И вот однажды он её видит. Бросьте, я не шучу — эта девушка будто с обложки выпала, но не холодная, а... с искоркой. Димон, который обычно крутит носом, тут же теряет дар речи.
Представляешь, есть такой военный городок — затерялся в глухих лесах, будто его и нет на карте. Жизнь там вроде тихая, но под покровом уставных правил кипят свои драмы. Сержант Маликов, например, первогодков гнобит так, что хоть святых выноси. Все знают, но молчат: «разъяснительные беседы» проводят — и тишина. Стыд же, выносить сор из части? А потом выясняется, что Апраксин, этот тихий чертенок, солдат в рабство сдает какому-то «новому русскому» с особняком. Брагин-то в курсе, но терпит —