Жан Маршат

В порту Гавра Жюльен, 27 лет, смазывает шестерни старого буксира *La Fronde*. Его пальцы в масляных пятнах, под ногами хрустит битый кирпич с разбомбленных складов. «Ты опять проспал смену?» — бросает Мари, дочь механика, поправляя платок на коротко стриженых волосах. Она тащит ящик с углем, оставляя черные полосы на причале. По вечерам в кабачке *Le Marteau* капитан Пьер, бывший рыбак, тычет картой в пятно от вина: «Немцы грузят ящики с маркировкой *V-4* на *SS Eichen*. Ночью — в док №3».
Знаешь, иногда истории Второй мировой такие неоднозначные, что прямо мурашки. Вот, например, два французских парня — их после разгрома Франции отправили работать к немцам на ферму. Казалось бы: враги, плен, ненависть... Ан нет! Годы прошли — и они вросли в жизни тех, кто их пленил. Как так-то? Может, совместный труд да голод сближают сильнее идеологии? Или просто человеческое в людях пробивалось сквозь ад войны... Представь: сидят вечером у очага, немцы с французами, картошку в мундире жуют.