Никита Манилов

Кирилл, худющий парень в потёртой косухе, каждую пятницу тащился на заброшенный завод в промзоне Питера. Там, под рёв дизель-генераторов, толпа в кислотных повязках на глазах дёргалась под техно. Его подруга Лера, с розовыми дредами и перепачканными в масле руками, ворчала: «Опять флешки отсырели — всю музыку на коленке переписывала». В тот вечер Витька, местный затейник с татуировкой «1991» на
Анна, библиотекарь из Екатеринбурга, каждое утро заваривает растворимый кофе в чашке с отколотой ручкой. Её коллега, Марк, вечно ворчит: «Опять эти школьники энциклопедии раскидали — хоть бы *Собачье сердце* Булгакова спёрли, а то мусором завалены». По дороге домой Анна заскакивает в «Калитку» — столовую возле вокзала, где таксист Дмитрий, бывший сварщик, ковыряет вилкой пересоленную гречку.
Николай Петрович, в растянутом свитере, каждое утро тыкал тростью в дверь Лёхи, студента-заочника. «Опять кроссовки в коридоре! Как пройти-то?» — ворчал он, спотыкаясь о рваные кеды. Лёха, не отрываясь от ноутбука с треснувшим экраном, бурчал: «Щас уберу… курсач горит». Ирина, с полуторагодовалым Славой на бедре, пыталась разогреть молоко на общей плите, где две конфорки давно не работали. В