Camille Pistone

Эйдан, парень из Дублина с татуировкой кельтского узора на запястье, роется в коробках на чердаке антикварной лавки своего дяди. Находит потрепанную карту с пометками на гэльском — пятно от вина закрывает часть маршрута. «Это не 1840-е, — бормочет он, вытирая пыль с угла, — тут шрифт из 1920-х». Внизу Мэри, его кузина, разбирает посуду с клеймом бельгийских мастеров. «Опять про свою революцию 1916-го? — кричит она, — Карта могла принадлежать кому угодно: контрабандисту, монаху… Или пьянице,