Ваагн Симонян

В дождливом Ереване Араик, механик с обветренными руками, копался в гараже отца, разбирая ящик со старыми инструментами. Под ржавым ключом на 10 он нашел конверт с выцветшими фото: дед в военной форме стоял у каменной арки с треснувшим гербом. «Ուրիշ ոչ ոք չպետք է իմանա» — шептал он, перечитывая записку на армянском. Через три дня Араик уже толкал свой «Урал» через границу Турции, пряча карту с отметкой возле Лимасола. В порту Кипра его ждала Элени, дочь рыбака, с потертым чемоданом и
Татьяна Сергеевна, 52 года, вела уроки литературы в школе №17, затерявшейся между пятиэтажками и гаражными кооперативами. Её кабинет пахло мелом и старыми шкафами, где пылились тома Пушкина с потрёпанными корешками. На перемене директор Николай Петрович, бывший военный с жёстким воротничком, заглянул в дверь: «Программу менять будем. Эти ваши стихи — не по стандартам». Она, не отрываясь от журнала, бросила: «Ваши учебники — дешёвая макулатура. Бродского из списка убрали, а вместо него —