Кристина Овакимян

Людвиг, рыжий ёжик в потертом пиджаке, чинил сломанный будильник в мастерской бабушки Асмик на окраине Еревана. В комнате пахло машинным маслом и сушеным базиликом, а за окном гудели маршрутки, объезжавшие ямы на улице Арама. «Опять исчезли шестеренки из коробки, — проворчала Асмик, разбирая старый радиоприемник. — Сходи к Давиду, пусть даст кофе в долг». Давид, енот с татуировкой «1915» на предплечье, работал в подвальчике «Джан-кафе», где турецкий сервис соседствовал с армянским бодростью.
Гаянэ, 23 года, каждое утро торопилась на рынок «Вернисаж» в Ереване, чтобы продать керамику, расписанную бабушкиными узорами. В углу прилавка валялся потрепанный блокнот с набросками ее мечты — дизайнерского магазина в старом здании мельницы у реки Раздан. Армен, ее брат, ворчал, закидывая коробки в микроавтобус: «Снова эти горшки? Лучше бы кофе варила». Однажды утром они нашли в мастерской письмо от деда из Гюмри — он просил перевезти старый ткацкий станок, сломанный еще в 90-х. Гаянэ