Нанор Петросян

Людвиг, рыжий ёжик в потертом пиджаке, чинил сломанный будильник в мастерской бабушки Асмик на окраине Еревана. В комнате пахло машинным маслом и сушеным базиликом, а за окном гудели маршрутки, объезжавшие ямы на улице Арама. «Опять исчезли шестеренки из коробки, — проворчала Асмик, разбирая старый радиоприемник. — Сходи к Давиду, пусть даст кофе в долг». Давид, енот с татуировкой «1915» на предплечье, работал в подвальчике «Джан-кафе», где турецкий сервис соседствовал с армянским бодростью.
Анаит Мкртчян, 28-летняя фотограф из Лос-Анджелеса, прилетает в Ереван по следам писем покойной бабушки. В аэропорту «Звартноц» ее встречает двоюродный брат Армен — фанат советских мотоциклов, в засаленной косухе и с пачкой сигарет «Ахтамар» в кармане. Они едут в квартиру на проспекте Маштоца, где Анаит находит старый чемодан с выцветшими фото базара «Вернисаж» 1970-х. «Ты похожа на нее, знаешь?» — Армен тычет в снимок, где бабушка стоит у лотка с специями, придерживая платок на ветру. На