Ой, слушай, я тут на днях пересмотрел один старый фильмец — ну тот, где у героя всего неделя, чтобы всё исправить. Прикинь, напряжение такое, что даже попкорн забываешь жевать! Вроде сюжет не нов, но как-то цепляет по-другому: кадры зернистые, музыка тревожная, а эти диалоги... Блин, словно сам сидишь в этой потрёпанной комнате с персонажами, чувствуешь, как время сквозь пальцы утекает. Вот честно — к середине фильма у меня уже мурашки по спине бегали. А этот момент, где главный тип вдруг
Вот так история, друзья! Представьте: ночь, пустынная площадь, а наш батюшка Малахиас — весь в слезах — стоит на коленях и прямо так, с надрывом, просит Бога: «Ну сколько можно?! Убери этот проклятый бар подальше от святого места!» И ведь сработало! Просыпается утром народ — а бара-то нет! Вместо него краны со святой водой, киоски с сосисками (зачем сосиски?!) и портреты Малахиаса на каждом углу. Ну прям культ личности какой-то, ей-богу. А дальше — как в дурном сне. Газеты трубят о «чуде»,