Джонатан Тувессон в роли Алекса погружает нас в мир кинематографического искусства, играя талантливого звукорежиссера, который со своей командой отправляется в тихий городок Твин Лейкс для съемки документального фильма. Но этот, казалось бы, рутинный проект вскоре превращается в нечто гораздо более зловещее и загадочное. Алекс начинает замечать странные, тревожные звуки на своих записях. Эти
Лючия, ветеринар из горной деревни Валь-ди-Резо, обнаруживает в лесу труп оленя с выжженными глазницами. Ее брат Марко, местный бармен, смеется: «Опять медведи?» — но на следующий день пропадает девочка-подросток, София. В церковной книге 1673 года священник Эмилио пишет о «каре для видящих» — слепых мертвецах, поднимающихся из-под земли. В деревне гаснет свет, на улицах пахнет серой, а старый
Лука, студент-биолог из Рима, находит в канализации за Сан-Джованни странный организм — полупрозрачный червь с переливающимися прожилками. Он забирает его в стеклянную банку из-под оливок, забытую в рюкзаке после ланча с сестрой Софией. Та держит крошечное кафе возле вокзала Термини и ворчит: «Опять везешь всякую гадость домой? Мама бы тебя прибила». Через три дня у официантки Мартины, которая
Хавьер Руис, инспектор из участка на улице Байлен, находит в антикварной лавке в Грасии тело мужчины с вырезанным на груди символом — переплетёнными змеями. В кармане жертвы — фотография 1987 года, где запечатлен молодой отец Хавьера в окружении незнакомцев. "Ты в курсе, что этот магазин принадлежал твоей семье?" — Ева Моралес, его напарница, перебирает старые квитанции с фамилией Руис.
Марко, итальянец в мятом свитере, три дня не выходил из квартиры в Риме, пока не взломал сервер местного банка. В логах обнаружил файл с координатами — 45.6820° N, 12.8282° E. Позвонил Саре, американке из ФБР, с которой пересекался в даркнете: *«Там не деньги… что-то крупнее. Приезжай, пока меня не накрыли»*. Сара, стиснув зубами жвачку, в Нью-Йорке уже отслеживала его IP через прокси-сеть. В
В Элисондо, затерянном в баскских горах, инспектор Амайя Саласар копается в архивах местного полицейского участка. Ее пальцы скользят по потрепанной папке с фотографиями жертв — все женщины, на шеях следы веревки, на груди вырезан символ *тартальо*. «Они думали, это ритуал?» — бормочет она, находя в кармане последней жертвы клочок газеты с адресом заброшенного *касерьо*. Там, под половицами, она