Для Инкен, Лены и Виктории, трех неразлучных подруг, стоящих на пороге взрослой жизни, выпускной бал предстоит не просто как завершение школьных лет, но и как символ перехода в новый этап. Однако перед этим важным событием они осознают, что их юношеские годы прошли без одного из самых обсуждаемых аспектов взросления - оргазма. Это открытие становится для них настоящей катастрофой, вызывая массу сомнений и вопросов о собственной сексуальности. Осознав, что время неумолимо идет, девушки принимают
Лена, студентка из Берлина, приезжает в баварский городок Ротенбург за винтажной куклой для младшей сестры. На местном рождественском рынке она сталкивается с Томасом, парнем в заляпанном мукой фартуке, который тащит ящик с имбирными пряниками. «Этикетка оторвалась, — бормочет он, поправляя очки, — но если нужен антиквариат, спросите фрау Вебер у фонтана». Пока Лена роется в коробках с фарфоровыми безделушками, Томас разгружает тележку с горячим глинтвейном, бросая взгляды на её рваные кеды —
**Первый абзац:** Лена, в фартуке, перепачканном мукой, замешивает тесто для ржаных булок в крохотной пекарне на углу Ораниенштрассе. Через дорогу, в гараже с вывеской *"Schmidt & Söhne"*, Томас, в промасленной куртке, ковыряется в двигателе старого «Форда», ворча: «Опять эта проклятая прокладка». Вечером они сталкиваются у мусорных контейнеров за домом — Лена выкидывает подгоревшие коржи, Томас моет руки растворителем. «Твоя штора опять сползла», — бросает он, кивая на третий
Мона, медсестра в берлинской клинике Шарите, после ночной смены застает соседку Мари за рисованием на кухне. Третье окно в их коммуналке на Коттбусер-штрассе заклеено старыми газетами — стекло разбито еще с прошлой вечеринки. «Опять кетчуп вместо акрила использовала?» — Мона указывает на красные разводы на холсте. Мари, не отрываясь от эскиза рекламы для кафе на Вильгельмпик-штрассе, бросает: «Это метафора твоего дежурного графика». Утром Мона находит в холодильнике пустую банку от кофе с
Представь: холодный январский вечер 45-го, Балтика дышит ледяным паром. И вдруг — бах! Три торпеды впиваются в борт "Густлоффа". Да это же не просто корабль — плавучий город, набитый под завязку! Беженцы, раненые, дети... Говорят, там больше десяти тысяч человек было. Десять тысяч, Карл! Даже представить страшно — как сельди в бочке, только вместо рассола ледяная вода. А ведь многие до последнего верили, что успеют уплыть от войны. Готенхафен уже трясётся от гула советских танков, а
Представь себе: обычный двенадцатилетний паренёк, Бодо, который в школе тише воды ниже травы. Ну знаешь, такой вечный невидимка — одноклассники его вроде и не трогают, но и внимания ноль. А девочка, которая ему нравится? Даже не замечает, что он существует. Серьёзно, хоть фламинго перед ней на ушах стой — ей хоть бы хны! И ведь не дурак же, вроде соображает... Но как пробить эту стену? И вот тут начинается самое безумие. Вместо того чтобы, не знаю, стихи писать или в футбол играть, наш герой —