Марек, с обветренными руками и масляным пятном на рубашке, каждое утро в пять тридцать заваривал цикорий в крохотной кухне общежития гданьской верфи. Его сосед Юрек, вечно с похмелья, ворчал: «Опять грохот, как в литейном цеху. Спать дай». На работе бригадир Ковальски тыкал пальцем в бракованные заклепки: «До пенсии так и будешь халтурить?» Вечером Марек встречался с сестрой Эльжбетой у ларька с газетами. Она, вытирая фартуком чернильные пятна, шептала: «В инфекционном отделении детей на
Ева Ковальская, швея с фабрики «Люблин» в Варшаве, каждое утро протирала запотевшее окно в коммуналке на улице Желязной. В углу кухни, где пахло жареным луком, ее сосед Юзек Врубель, студент-химик, прятал под клеенчатым столом стопку листовок с текстом: «Забастовка — не преступление». Однажды, когда Ева чинила ему порванный пиджак, он сунул ей сложенную газету: «Передашь Марине с третьего? Там про снижение норм». Ева спрятала бумагу в коробку с нитками, но пальцы дрожали — вчера на лестнице она
Представь себе: Западная Польша, послевоенные годы. Земли, которые немцы десятилетиями считали своими, наконец-то вернулись к полякам. Казалось бы — свобода, можно начинать всё с чистого листа? Как бы не так. Сюда съезжаются переселенцы со всей страны, вроде бы власти пытаются помочь, но... Тут же вылезают проблемы. В лесах шныряют какие-то банды — называют их польскими фашистами, хотя как-то странно слышать такое сочетание. То сараи поджигают, то запасы растаскивают. Вообщем, бардак полный. А