Иван Павлов

Сергей, бывший монтажёр с завода «Горизонт», и Катя, студентка журфака БГУ, воруют кабель из заброшенного цеха под Минском, чтобы продать его на чёрном рынке. «Ты уверен, что тут нет охраны?» — Катя светит фонариком на ржавые трубы. Сергей ковыряет отвёрткой в щитке: «В прошлый раз я тут генератор стащил — тихо, как в гробу». Деньги нужны на аренду камеры — их короткометражку про старуху-сортировщицу льна отказался финансировать местный продюсер: «Кому сейчас сдались ваши деревенские драмы?»
Лида, учительница из провинциального городка под Гродно, каждое утро поправляла занавески в съемной хрущевке, пока её муж Игорь, водитель междугороднего автобуса, доедал яичницу с колбасой. «Опять в пробке застрял?» — бросала она, замечая грязь на его ботинках. Он молча размазывал варенье по хлебу, избегая разговора о ночных звонках с женским голосом. Их дочь Катя, пятнадцать лет, красила ресницы в ванной перед уроками, пряча под рукавом кофты сигареты из ларька у гаража с ржавыми воротами.
Артем, слесарь с минского завода «Горизонт», в перерыве между сменами находит в отцовском гараже потрепанный дневник с водяными пятнами. Записи обрываются на дате 12 октября 1998 года — за день до того, как тело отца выловили из Свислочи. «Смотри в патрубки третьего цеха», — последняя строчка, написанная корявым почерком. Артем пробирается ночью в заброшенный цех, спотыкаясь о ржавые трубы, и натыкается на люк, заваленный пустыми бутылками из-под кваса. В соседнем поселке Лида, дочь лесника,
В промышленном районе Минска, на улице Октябрьской, 24-летняя сварщица Алина Гордейко находит в цеху №3 заброшенного тракторного завода ржавый флеш-накопитель с чертежами подземных коммуникаций Дома правительства. Её младший брат Кирилл, студент-химик БГУ, расшифровывает файлы за ночь, сидя на кухне хрущёвки с банкой «Крыніцы»: «Тут не только трубы… Смотри, эти линии — вентиляция из зала заседаний. Кто-то планировал газовую атаку». На следующее утро в их подъезде ломается лифт — старуха с
Максим, 27 лет, механик из автосервиса на окраине Минска, живет с матерью в панельной пятиэтажке. Утром, разбирая старый чемодан на антресолях, находит письмо с печатью Санкт-Петербурга: отец, которого он считал погибшим в 90-х, жив. На кухне, пока мать жарит картошку, спрашивает: «Ты уверена, что он не вернулся?» Она молчит, потом резко стучит лопаткой по сковороде: «Он исчез. Не для нас». Максим замечает дрожь в ее пальцах, когда она вытирает масло с плиты. Через три дня он в промозглом
Ой, мамочки, вот это работа у Веры Михайловны! Представляете — заведующая отделением, где будущие мамы лежат. И это ж не просто бумажки подписывать, а каждый день как на передовой: то одна пациентка еле держится из-за слабого здоровья, но ребёнка рожать хочет вопреки всему, то другая — слёзы льёт, потому что родня против, а третья вообще в отчаянии — думает, как бы от малыша отказаться… Сердце, наверное, обрывается у Веры Михайловны иногда. Вот ведь как жизнь-то крутит: кто-то в белом платье и
Предновогодняя Москва — ты же знаешь, как это бывает? Все куда-то несутся с пакетами, огоньками мигает, а в этой суматохе вдруг сталкиваются совсем разные судьбы. Вот, например, писатель Вадим — взрослый, с морщинами у глаз — и студентка Даша, которая в наушниках вечно, будто мир хочет отгородить. А рядом хоккеист Денис, весь в амбициях, и Вера-проводница, которая в поездах ищет своего принца — ну прям как в сказке, только вместо кареты вагон Купе. Или Светлана — идеальная мама двоих детей —