Ирина Гедрович

Лизавета, студентка филфака, спотыкается о потрепанный фолиант в университетской библиотеке. Вместо пыльных стеллажей — снежные сугробы на Дворцовой площади, запах жженой шерсти от солдатских шинелей. Карман ее пальто жужжит — айфон ловит Wi-Fi от кафе через дорогу, но на часах 14 декабря 1825 года. «Вы из тех, кто за республику?» — хрипит раненый юнкер Михаил, прижимая окровавленный платок к
В кабинете с панелями из темного дуба Иосиф Виссарионович поправляет папиросу, разглядывая письмо сына Василия: *«Батька, опять засыпали делами. Свинарник в Зубалово протекает, рабочие ропщут»*. За окном — патрули НКВД, их сапоги хрустят по снегу. Лаврентий Берия, втирая пальцем пятно на мундире, докладывает о новых расстрельных списках. Сталин молча рисует на папке крестики красным карандашом.
Знаешь, иногда смотришь кино и ловишь себя на мысли: «Да ладно, такого не бывает!» А потом вспоминаешь, что это — наша история. Вот как в этом сериале про контрразведку времен войны. Там же такой сюжет, что голова кругом! Представь: 1944 год, фашистов гонят, но тишины нет — начинается новая война. Теневая. Наши против западных шпионов, и всё это под кодовым названием «Смерш». И длилось это не