Этьен Шатилье

Лизу никто не видел три дня, когда Танги приехала в Сент-Мари. Багровый велосипед сестры стоял у сарая с погнутым колесом, а в холодильнике пахло прокисшим молоком. «Она ушла за грибами, забыла телефон», — сказала бабка Марсель, разминая тесто на кухне, но Танги заметила, как дрогнул её подбородок. В порту, где рыбаки чинили сети, парень с татуировкой чайки пробормотал: «Спроси у Пьера про старый
Вот, представь: жил-был богатый дядька лет шестидесяти — Шарль, новозеландец с французскими корнями. И вдруг — бац! — как гром среди ясного неба: врачи выносят приговор — жить осталось пару месяцев, от силы. Ни жены, ни детей, даже собаки нет… И вот он, такой весь солидный и седой, вдруг понимает — все эти миллионы на ветер, если не найдет хоть кого-то из родни. А вспомнил-то он о сестре, которую
Вот, представьте: жил-был во французской глубинке месье Жеже — владелец небольшой фабрики по производству сантехники. И жизнь у него — сплошная головная боль. Рабочие то и дело бастуют, будто это национальный спорт, жена с дочкой только и знают, что вытягивают из него франки на новые шляпки и капризы, а налоговая инспекция висит на шее, как гиря — требуют сотни тысяч, которые точно отправят его