Судхир Мишра

Раджив, 28-летний клерк из перегруженного офиса в Ченнаи, умирает от сердечного приступа, споткнувшись о провод старого вентилятора. Вместо белого света он просыпается в душном вагоне метро Дели, где старик в смятой рубашке, представившийся Ямой, тычет в него пальцем: «Ты должен исправить карму — или следующий труп будешь ты». Раджив вцепляется в поручень, чувствуя запах жареных самос из пакета у
Авика, копирайтер из переулков Чандни-Чоук, услышала в обеденный перерыв, как менеджер Арджун шептал кому-то в телефон: «Рахул из отдела логистики вывез со склада три коробки техники. Говорят, продал через дядю в Кашмире». Она перебила его, роняя пакет с самосой в масляную лужу. «Ты уверен?» — спросила, вытирая руки о сари. Арджун замялся: «Может, сплетни… Но Санджай видел, как он грузил коробки
В Мумбаи, на переполненном рынке Кроуфорд, 19-летний Рави Шарма, разносящий чай в жестяном подносе, случайно слышит обрывки разговора: «К полуночи грузовик с рисом должен быть у доков. Если полиция полезет — головы оторвем». За спиной у мужчины в выцветшей куртке курчавая девушка в сари — Мира — тихо плачет, растирая синяк на запястье. Рави роняет стакан, сладкий масала-чай льется на асфальт. «Ты
Знаешь, как бывает — вечер начинается с обычного дождя, а заканчивается… чем-то таким, от чего сердце колотится, как после трёх эспрессо. Вот эти двое — Аман и Чамели — попали под ливень, будто небо решило их специально загнать в тупик. Вместо того чтобы разбежаться по домам, сидят под хлюпающим навесом, мокрые до нитки, а дождь-то барабанит по крыше, как будто отбивает ритм их странной ночи.