Элеонор Фоче

В маленькой деревне у подножия Альп Люсиль Моро, 27 лет, ворочает ящики с виноградом в рваных перчатках. Ей досталась старая ферма от отца-алкоголика: треснувшие стены, заржавевший трактор 1983 года и долги за электричество. «Ты же знаешь, как он умер?» — шипит соседка мадам Лефевр на еженедельном рынке, разглядывая помятые банки с абрикосовым вареньем Люсиль. По утрам девушка находит в почтовом
Летиция вечно роняет учебники на мокрый тротуар возле булочной *La Boulangerie du Soleil*, пока одноклассники вроде рыжего Гаэтана кричат: «Смотри, она снова устроила салют из твоих ручек!» Её кроссовки, перевязанные скотчем, цепляются за трещины асфальта по дороге в лицей *Jean Moulin*. Дома, в комнате с обоями в мелких розах, мать кричит снизу: «Полотенце опять в луже? Ты же затопила ванную!»
Вот как бы я рассказал эту историю, если бы мы болтали за кофе: Представь: семнадцать лет, положила глаз на симпатичного парня из соседнего квартала, а через пару месяцев — бац, две полоски на тесте. Клэр тогда, наверное, вся изнутри перевернулась. Решила оставить малыша — сердце не камень, ну знаешь, как бывает. Но вокруг сразу началось: шепотки за спиной, взгляды продавщиц в магазине будто