Денис Тарасов

Ольга Семенчук, в белом халате с потёртыми рукавами, разгружала коробки с бинтами в подсобке райбольницы. Запах сырости смешивался с резким ароматом хлорки. «Эти сроки годности уже как мои студенческие конспекты», — бросила она санитарке Марине, указывая на этикетки. Главврач Николай Григорьевич, в коричневом пиджаке с пятном от кофе, прервал её: «Закупки отложили. Будешь колоть анальгин вместо обезболивающего — других вариантов нет». Вечером, за чаем в кабинете с треснувшим окном, фельдшер
Лидия Таран, ведущая в тёмно-синем пиджаке с закатанными рукавами, щёлкнула каблуком по бетонному полу студии. Оксана, учительница из Львова, в платье с выцветшим геометрическим принтом, закусила нижнюю губу, когда Игорь, инженер из Харькова в очках с синими дужками, перебил её ответ про столицу Исландии: «Ты уверена, что Рейкьявик? Может, там что-то типа… Ну, с "бург" на конце?». На заднем плане Марьяна, фармацевт из Одессы, поправляла наушник, который потрескивал от помех. Вопросы
Оксана, засучив рукава, ковыряла засохшую глину под ногтями, пока баба Мария шарила по полкам в хлеву. Жеребенок с переломом ноги хрипел на соломе, пахло полынью и гнилым деревом. «Держи, приложи к ране», — сунула ей бабка плоский камень со царапинами, обмотанный шерстяной ниткой. Через час копыто перестало кровить, но Оксана вырвала полпряди волос, когда вытирала руки о фартук. В сундуке под лестницей нашла фотографию матери в выцветшем платье — такие же вены на висках, как у нее самой после
Андрей, студент киевского политеха, три дня не спал, пытаясь вспомнить, где оставил синий флеш-накопитель с курсовой. Его комната в общаге на Лесной улице завалена заляпанными жиром конспектами и пустыми банками от энергетиков. В пятницу утром заведующая кафедрой, Марьяна Степановна, вызвала его в кабинет с зелёным линолеумом: «Касса пуста. 15 тысяч гривен. Ты последний закрывал аудиторию — ключи только у тебя». За её спиной мигала старая камера наблюдения с оторванным проводом. В кафе
Саша, в потрёпанной куртке с оторванным рукавом, прячет пачку «Примы» под гнилым крыльцом школы — мать опять обыщет карманы. Лера, её рыжие волосы слиплись от дождя, толкает его в бок: *«Сдохнешь до двадцати, и что я твоей мамке скажу?»*. Они бегут к полузаброшенной котельной за железнодорожными путями, где Макс уже разводит костёр из старых парт. В дыму смешиваются запах жжёного пластика и самогонки из бутылки с наклейкой «Компот» — краденой из ларька дяди Василия. Ночью, когда Сашин отец орет