Габриэль Жюльен-Лаферье

Пьер, 14 лет, постоянно торчит в наушниках, рисуя граффити у заброшенного гаража на окраине Лиона. Его мать, Эмма, работает медсестрой в местной поликлинике и еле сводит концы. Внезапно в их двушку на пятом этаже вваливается дед Роже — бывший циркач с попугаем Жаком на плече. «Твоя бабка выгнала меня, — хрипит он, ставя на стол бутылку рислинга. — Теперь я тут живу». Пьер морщится от запаха табака, когда Роже разваливается на диване под треск старых записей Сержа Генсбура. Конфликт вспыхивает
Элен, бывшая медсестра, теперь подрабатывает в прачечной на улице Монтрёй. Дочь Нёйи, бросившая университет, торгует винтажными платьями на блошином рынке Сен-Уэн — прячет выручку в жестяную банку из-под печенья. «Ты что, собралась на пенсию копить?» — смеётся Элен, замечая, как та пересчитывает монеты. По вечерам они едят рататуй из микроволновки в съёмной двушке возле метро Порт-де-Клиньянкур. Нёйи втихаря встречается с Али, сыном владельца арабской закусочной — он приносит ей остатки хумуса
Знаешь, иногда смотришь на разные семьи и диву даешься — как же по-разному люди детей воспитывают! Вот, например, в этой истории: одни родители вообще забили на все эти "ремень и угол" методы, которые им самим в детстве вбили. Типа, сидят с детишками, болтают о чем попало, без окриков и указок. Честно, я им даже завидую немного — у меня бы терпения не хватило так мягко держаться, когда в комнате третий час крики и разбросанный лего. Но с другой стороны… Может, они правы? Вдруг это и