Чан Ён-у

Ли Мин Хо, бывший лекарь из уезда Хадон, пробирался через заросшие папоротником холмы, сжимая в руках мешочек с высушенной полынью. Его пальцы, покрытые засохшей кровью от вскрытия трупа крестьянина, дрожали. «Три дня назад умерли пять человек, сегодня — двадцать», — бормотал он, спотыкаясь о корни сосен. В хижине у подножия горы Ким Со Ён, дочь умершего шамана, разводила огонь под котлом, куда бросала толченый чеснок и куски коры. «Если не принесёшь белый пион из долины к ночи, даже боги не
Джису, сжимая потрескавшийся телефон, пригнулась за прилавком разрушенного кофейни в районе Мёндон. Рядом Минхо, в школьной форме с порванным рукавом, рылся в разбросанных консервах: «Съешь это», — бросил он ей банку тушенки, сам глотая сухие хлопья из пачки с иероглифами. За окном горел автобус, дым смешивался с запахом жженой пластмассы. Ынби, их одноклассница, на кухне пыталась собрать воду из протекающей трубы, ругаясь на ржавчину. «Полиция говорила идти к стадиону, — прошептала Джису, — но