Лиза, Вера и Катя, выросшие в одном дворе под Арзамасом, снимают трешку на окраине Москвы. Лиза, устроившись копирайтером в рекламное агентство, целыми днями правит слоганы для чипсов: «Снова требуют «больше страсти» — будто они про жизнь, а не про снеки», — жалуется она, заливая в чашку дешёвый кофе из офисного автомата. Вера, провалив девятый кастинг, стоит за кулисами театра Сатиры, куря
Марина, 28 лет, продавец в «СтильОбувь» на окраине Перми, каждый вечер пересчитывает сдачу из кассы. «Опять премию урезали», — бормочет она, разглядывая в витрине замшевые лодочки за 12 тысяч. В парикмахерской «Локон» ее подруга Света, крася корни Людмиле Семёновне, ворчит: «Ты с ума сошла? На эти деньги можно холодильник купить!» Марина копит в жестяной банке из-под печенья «Юбилейное»,
Сергей Малышев приезжает в Нижнекамск, в хрущёвку на улице Мира. В квартире с облупившимися обоями находит письма отца, погибшего при пожаре на заводе «Красный пролетарий» в 1998-м. На кухне — разбитая кружка с надписью «УРАЛХИМ», в ящике — ключи от цеха №4. Дядя Витя, бывший слесарь с татуировкой орла на руке, застаёт его за разбором архивов: «Ты думал, всё схоронено? — попыхивает «Беломором». —
Антон, водитель трамвая из Нижнего, ковырялся в двигателе маршрута №5, пока коллега Вадим не подсунул ему пачку «Беломора» через разбитое окно депо. «Опять масло подтекает? — хрипел Вадим, зажигая сигарету. — Сказал бы Смирнову, пусть запчасти достаёт, а не в бухгалтерии с Людкой клеится». Антон вытер руки промасленной тряпкой, бросил её на ржавый бак с водой. В кармане зазвол телефон: дочь Катя
Саша, пятнадцати лет, сбегает из дома после ссоры с отцом-рыбаком, который пропивает деньги на ремонт лодки. Забирает старый компас с надписью «Севастополь, 1982» — подарок деда. Лиза, соседка с рыжими волосами, втихаря подкармливает его бутербродами с килькой: «Папаша опять в запой?» Вместе копаются в ржавых якорях на заброшенной верфи, торгуют уловом на рынке, чтобы купить фанера для
Андрей, механик из сервиса на окраине Перми, нашел в кармане старой куртки клиента смятый лотерейный билет. Куртка висела в углу гаража три дня — хозяин, Николай Петрович, не спешил забирать отремонтированные «Жигули». В тот же вечер, пока Марина, его жена, красила клиентке корни у зеркала с трещиной, Андрей проверил результаты тиража на кухне, заваленной счетами за лекарства. «Сколько?» —
Лиза, с рыжими волосами до плеч, перебивалась подработкой в московском кафе у метро «Алексеевская». Там пахло подгоревшим кофе и дешёвым освежителем. Максим, студент-медик в потёртой кожанке, каждый четверг заказывал латте и оставлял чаевые монетами. «Тебе тут платят копейки, — говорил он, разглядывая её потрескавшийся лак на ногтях. — Устрою в клинику санитаркой». Она отмахивалась тряпкой: «Сама
Артём, худой парень в потёртой куртке с капюшоном, каждое утро толкался в переполненном вагоне метро между Ленинским проспектом и Тульской. Его скутер, облепленный наклейками с аниме-персонажами, стоял у подъезда пятиэтажки, где он снимал комнату с треснувшим окном. По вечерам он тренировался на заброшенной стройке у реки — прыгал через арматуру, отрабатывал сальто, пока соседский кот Васька не
Соён, детектив с хронической бессонницей, копошится в архиве участка на окраине Сеула. На столе — три папки с жёлтыми стикерами: все жертвы за последний месяц найдены на девятом этаже разных зданий, у каждой на запястье выжжена римская IX. В третьем деле она натыкается на фото школьной формы — своей, 2003 год. *«Почерк тот же, — шелестит пальцем по снимку, — даже шрам на левой ладони совпадает»*.
Андрей Громов, бывший боксер, после травмы глаза перебирается из Москвы в Тверь к тете Любе. Врач в поликлинике на Советской улице, щелкая карандашом по снимку, бурчит: *«Сетчатка, как старый тюль — дырявая. Никаких спаррингов»*. Андрей устраивается грузчиком на стройку у вокзала, спит на кухне в хрущевке, где по утрам пахнет жареным луком и дешевым кофе. На рынке «Рассвет» замечает Лену,
Татьяна Сергеевна, 52 года, вела уроки литературы в школе №17, затерявшейся между пятиэтажками и гаражными кооперативами. Её кабинет пахло мелом и старыми шкафами, где пылились тома Пушкина с потрёпанными корешками. На перемене директор Николай Петрович, бывший военный с жёстким воротничком, заглянул в дверь: «Программу менять будем. Эти ваши стихи — не по стандартам». Она, не отрываясь от
Аня, в застиранной форме с пятнами бензина, каждое утро протирает лобовое стекло *Жигулей* на заправке у трассы. Андрей, в кожаном пальто, подъезжает на черной *Audi*, кидает ей жвачку вместо чаевых: *«Чего уставилась? Деньги кончились, а бензин — нет?»*. За его спиной — мать в норковой шубе, которая называет заправку *«помойкой»*, а саму Аню — *«бомжихой в рваных кроссовках»*. Девушка прячет под
