В спальном районе Перми, затянутом ноябрьской слякотью, Лиза Шубина втискивается в переполненную маршрутку. Её рюкзак с отслоившимся дном давит на колени, пахнет мокрым пенопластом и дешёвой туалетной водой от соседки. Дома мать, не отрываясь от монитора с бухгалтерскими сводками, бросает через плечо: «Опять в том своём подвале торчишь? Мусор вынести забыла». Лиза молча закусывает губу,
Кирилл, парень в потёртых кедах и чёрной куртке с оторванным карманом, каждое утро замечал странности: тени на стене общежития МГУ двигались на секунду позже людей. В метро «Воробьёвы горы» он увидел, как старушка с авоськой растворилась в воздухе, оставив запах мятных леденцов. «Ты опять не спал?» — спросила Аня, его соседка по этажу, протягивая ему стаканчик растворимого кофе с комками. Вместо
Надежда, хозяйка обшарпанного отеля на окраине Калуги, ворошила папку с квитанциями, когда в дверь ввалился Алексей — московский девелопер в узких джинсах. "Здесь даже лифта нет?" — спросил он, вытирая дождевые капли с планшета. "А вы попробуйте пельмени в столовой, лифт не понадобится", — бросила Надежда, пряча под стойку бутылку с недопитым компотом. Алексей настаивал: его
Ольга из села под Тернополем продает последнюю корову, чтобы купить билет до Вроцлава. Муж Виктор три года шлет деньги и редкие открытки с видами польских костелов, но в последнем письме пишет: "Не жди, здесь моя жизнь теперь". На автовокзале в Луцке она прячет купюры в подкладку сумки — знает, что пограничники могут попросить "доплату за транзит". "Пани, ваша виза
Надежда, ветеринар из Зареченска, каждый день начинала с клиники «ЗооДоктор»: уколы таксе с артритом, стрижка колтунов у дворняги. Дома — треснувший чайник на плите, мать, путающая её с младшей сестрой, и дочь Лера, выдиравшая страницы из учебника географии. «Здесь даже кинотеатра нормального нет!» — Лера швырнула вилку в тарелку с гречкой. «Москва не резиновая, дочка», — Надежда собирала крошки
Алиса, переехав в хрущёвку на Молдаванке, сразу начала ремонт: сдирала обои с цветами, натыкалась на проржавевшие гвозди в стенах. В первый же вечер на кухне замигал свет, а из радиоприёмника 80-х послышался хриплый голос: «Эй, новенькая, не трогай мой кассетник!» Призрак Макс, в полосатой рубашке и джинсах-клёш, материализовался у холодильника, требуя вернуть плёнку с записью его группы
Настя, рыжеволосая девчонка из пригорода Кракова, целыми днями торчала за прилавком бабушкиного магазина «Солнышко», раскладывая банки с квашеной капустой. Местные шептались, что она «не от мира сего»: то сахар в соль перепутает, то сдачу посчитает минуту, зато умела чинить замки старых радиоприемников. «Ты бы лучше о муже подумала, а не эти железки ковыряла», — ворчала бабка Зося, разливая
Николай, в засаленном комбинезоне, рубит дрова за покосившимся домом. Его дочь Аня, 17 лет, в джинсах с выцветшими коленями, швыряет в рюкзак паспорт и тюбик помады — билет на автобус до Питера спрятан под стопкой белья. «Ты с ума сошла?» — хрипит он, замечая чемодан у порога. Людмила, мать, в фартуке с пятнами от варенья, бьёт половником о край кастрюли: «Вчера посуду не вымыла, сегодня из дому
Лиза стояла на перроне вокзала в Самаре, сжимая в руках бумажный стаканчик с чаем, который уже остыл. Сергей поправлял ремень рюкзака, набитого книгами и банкой малинового варенья от матери. «Ты точно вернешься к субботе?» — спросила она, глядя на полосатую куртку, которую он купил на распродаже в «Городе». Он потрогал ее локоть, не ответив. Из динамиков объявили отправление поезда № 642. Ветер
Ольга, 34 года, работает в районной библиотеке в Выборге. Каждое утро она раскладывает новые поступления у окна с треснувшим подоконником, поправляя платок на шее. В четверг, когда шел дождь со снегом, зашел мужчина в промокшем кожаном пальто — Антон, 37 лет, инженер-энергетик с соседней ТЭЦ. Попросил справочник по котельным установкам 1982 года издания: «У вас тут пахнет, как в моей бабушкиной
Эмили Браун, корреспондент из Петербурга, три дня не могла дозвониться до Анны Петровой. В съёмной квартире на Литейном, где пахло старыми книгами и сигаретами, она нашла незаконченную статью о рассекреченных архивах НКВД. Соседка, Людмила Семёновна, в халате с кофейными пятнами, шептала, разминая в руках треснувшую чашку: «Приезжали ночью, в чёрных «Волгах». Она кричала, чтоб я полицию не
Алексей, 27 лет, водитель трамвая из Екатеринбурга, каждое утро закусывал *пожарскими* котлетами из ларька у депо. Его друг Дмитрий, слесарь с завода Уралмаш, уговаривал: «Брось эту работу, Лёх. Смотри, у меня в цеху токарь упал — череп вдребезги. А ты тут с кондукторшей прешься». В субботу, после смены, Алексей застал мать в хрущёвке за штопкой старого плаща отца — тот исчез пять лет назад,
