Имперская гвардия пламени (1 сезон)

Лян, 19-летний подмастерье кузницы, коптил клинки в переулке за рынком Цзиньчжоу, когда его друг Чжэн ворвался с обгоревшим свитком. «Слушай, старик Ван упал с лесов у храма — говорил, что видел тени с когтями вместо пальцев», — выпалил Чжэн, разворачивая пергамент с чертежом механического арбалета. На полях заметки: «Искать в мастерской отца» — почерк Ляна, умершего год назад. В сундуке под верстаком они нашли медный амулет с трещиной, который Лян тут же узнал — такой же висел на шее у отца перед пожаром в арсенале. «Ты правда веришь, что эти штуки защищают от демонов долины Хо-Лин?» — спросил Чжэн, потирая обожженные пальцы. Лян не ответил — на обратной стороне амулета проступили синие прожилки, как вены на руке лихорадящего.

Трое суток спустя они пробирались через рисовые чеки к заброшенной сигнальной башне, куда указывали карты из свитка. Старая Мэй-Шао, слепая торговка чаем, предупредила: «Там, где ступает гвардия пламени, земля шепчет углями». В развалинах Лян наступил на плиту с гравировкой фамильного знака — его собственного. Вспышка света выжгла на стене карту: путь вёл к кузнице отца. Среди пепла Лян нашёл половинку клинка с надписью «Жар рождает, пепел хранит». Когда клинки соединились, пламя обвило его руку, но не жгло. «Ты же ненавидел кузнечное дело», — усмехнулся Чжэн, пряча дрожь в голосе. Генерал Тье-Лун, чьи доспехи звенели как цепь, уже окружал мастерскую: «Отец украл то, что принадлежит Императору-дракону». Лян развёл горн — пламя слилось с клинком в спираль, спалив солдат, но Тье-Лун шагнул сквозь огонь: «Ты — искра. А я — наковальня».