Имани (2023)

Имани, 28-летняя социальный работник из Бруклина, каждое утро начинала с хаотичных звонков клиентам из диаспоры. «Мисс Адебайо, ваш сын снова прогуливает школу? Пришлите его в центр после трёх», — бормотала она, разливая кофе в термос с отколотой ручкой. В двухкомнатной квартире над сомалийским магазином её мать Зури шила традиционные *кангas* на заказ, игнорируя вопросы о муже. «Ты думаешь, если я перестану пришивать эти узоры, твой отец вернётся?» — бросала она, когда Имани находила в шкафу его старый чемодан с билетом в Найроби. Младший брат Джейден, мечтавший уйти из уличной банды, насмехался: «Искать призраков в Африке? Лучше бы кредит за колледж помогла закрыть».

На рынке *Jirani Foods* Имани выменяла у торговца кенийский чай на информацию о кузене Като. «Твой баба был как брат мне, — сказал он, разворачивая газету 1998 года с фото отца на митинге. — Спроси в Найроби про *Mwakenya*». В Нью-Йорке она оставила Аише ключи от квартиры («Если Джея спросят — я в командировке») и сломала копилку для поездки. В трущобах Матаре, среди запаха жареной *мандази*, Като водил её по барам, где старики шептали: «Он ушёл в лес после погромов». Вернувшись, Имани нашла квартиру пустой — Зури сожгла письма, а Джейден, с синяком под глазом, кричал: «Из-за твоих сказок меня чуть не пристрелили!»