Подстрекательство (2019)

Ноа, журналистка из хайфской газеты, приезжает в Иерусалим после анонимного звонка о самоубийстве жены депутата. В кафе на улице Яффо, заваленном пустыми стаканчиками от эспрессо, она копается в полицейских отчетах: в них нет фото с места происшествия, только сухой протокол. «Почему ты тогда позвонила *мне*?» — Ноа вцепляется в телефон, пока за соседним столиком официантка вытирает крошки от бурекасов. Анат, вдова, появляется неожиданно — в чёрном платье без украшений, с сигаретой в дрожащих пальцах. Её квартира в Рехавии, с видом на музей и треснувшей плиткой в ванной, становится ловушкой: каждый разговор прерывает звонок от мужа-политика. «Он проверяет, не свихнулась ли я окончательно», — Анат выбрасывает окурок в раковину, смешивая пепел с каплями воды.

Расследование упирается в перепачканные грязью туфли Ноа — она топчется у стройплощадки возле Шхемских ворот, пытаясь найти свидетеля, который видел Анат в ту ночь. Встречи превращаются в ритуал: Анат приносит в кафе домашний яблочный пирог («Дочь испекла, но ей не нравится корица»), Ноа роется в её детских фотоальбомах с выцвевшими снимками Кинерета. «Ты думаешь, я не вижу, как ты дрожишь?» — Анат внезапно хватает её за запястье, когда та перелистывает страницу. Позже, в зале суда, запах лавандового одеколона от адвоката смешивается с гулом кондиционера. Ноа замечает царапины на парте — кто-то вывел «лгун» на иврите — и понимает, что показания Анат о звонке в два ночи расходятся с данными мобильного оператора.