Берлин. Май 1945 (1 сезон)

Лейтенант Эрих Шульц, закопченный пороховой гарью, пробирался через подвал разрушенной типографии на Шпрее. Его сапоги вязли в лужах из смеси крови и дождевой воды. «Мюллер! Беккер!» — хрипел он, переворачивая трупы в серых шинелях. В углу нашел котелок с холодным картофельным супом — съел жадно, не вынимая окурка изо рта. На втором этаже грохнул из «люгера» подростка в гитлерюгендской форме, стаскивавшего сапоги с убитого майора. «Сволочь...» — процедил Эрих, замечая на рукаве мальчишки нашивку батальона, сожженного под Зееловом.

Медсестра Лотта, стирающая окровавленные бинты в цинковом тазу, услышала стук в дверь бункера на Кохштрассе, 12. «У вас йод есть?» — спросил раненый фольксштурмовец, прижимая к груди фотографию женщины. Лотта молча протянула пузырек, забрав взамен пачку «Жуков». На соседней улице 14-летняя Инга копала землю обломком кирпича — искала баночку с вареньем, закопанную матерью до бомбежки. «Сволочь...» — повторила она, увидев в яме труп в пижаме с нашитой желтой звездой. Из развалин кинотеатра «Капитоль» доносилась «Лунная соната» — кто-то пытался играть на разбитом рояле.