Песня Харухары (2021)

Харука, рыжеволосая девушка в потёртой косухе, нашла Мирая на пустом пляже возле портовых кранов. Он сидел на ржавой бочке, перебирая аккорды на гитаре с отклеившейся наклейкой «Yamaha». «Ты же играешь в *Rockfes* на прошлой неделе? — спросила она, пнув камень. — У меня есть тексты. Соберем группу». Мирай, не отрываясь от струн, бросил: «Искать барабанщика будем в *Dolphin Cafe* или продолжишь валяться в пустых мечтах?» Они договорились встретиться завтра у старой студии в заброшенном рыбном складе — там ещё пахло тухлыми водорослями, но соседи-бездомные коты не жаловались на шум.

К третьей сессии к ним присоединилась Сора, дочь владелицы кафе «Морская ракушка», тайком стащившая у матери синтезатор Roland. «Если мама спросит, скажем, что его съели чайки», — хрипло засмеялась она, настраивая треснувший барабан. Споры о репертуаре взрывались каждые полчаса: Харука настаивала на панк-каверах 90-х, Мирай рылся в тетради с мрачными балладами, а Сора подкладывала в миксы электронные сэмплы волн. За неделю до фестиваля в гавани они устроили драку из-за последнего куплета в «Shinkansen No. 5» — Мирай разбил микрофон о бетонный пол, Харука выбежала на улицу, споткнувшись о ящик с гнилой скумбрией. Примирение случилось только после того, как Сора притащила им холодный кофе из автомата и крикнула: «Вы оба идиоты! Завтра репетиция в шесть. И Мирай — купи новые струны, а то звук, как у дохлого краба».