Сестрички (1 сезон)

Оля, в застиранном медицинском халате с оторванной пуговицей, разбирает аптечку на кухонном столе. За окном — грязный снег и покосившийся забор, за которым соседка Мария Ивановна выгуливает таксу. Катя вваливается в дом с пакетом из «Пятёрочки», швыряет на табуретку промокшие варежки: «Опять коммуналку подняли. Слушай, крыша в коридоре опять течёт, надо бы пеной запенить». Оля молча достаёт из шкафа жестяную банку с деньгами — внутри пара тысяч и фотография отца в военной форме. «В Питер съездить хоть надо, — бормочет она, — тут загибаемся как слепые котята». Сестра хватает её за локоть: «Брось, тут мамины кусты сирени весной зацветут…»

Через неделю на пороге появляется Леша в кожанной куртке, пахнущий дешёвым одеколоном. «Дом в ужасном состоянии, — щёлкает он калькулятором, — но земля подходит под застройку». Катя выставляет его за дверь, швыряя вслед валенок: «Мерзавцы, всю жизнь тут вытягивали!» Ночью сёстры находят под половицей конверт с родительскими письмами — пожелтевшие листки пахнут махоркой и лекарствами. «Папа писал, чтоб мы заботились о саде», — Катя водит пальцем по кривым строчкам, а Оля грызёт ноготь, глядя на трещину в потолке. Утром Катя будит сестру стуком молотка — чинит ступеньку крыльца, хотя вчера клялась, что «хоть сдохни». Оля выносит два стакана чая, бурчит: «Доигралась, теперь мне за тебя краснеть, да?»