Мультиратура (2 сезон)

Лёша, 23 года, в потертых кроссовках и рюкзаке с оторванным ремнем, каждое утро толкался в маршрутке до института кино на Бухарестской. В кармане — размокшая от дождя тетрадка с каракулями: *«Сцена 4. Маша пьёт чай с тремя ложками сахара, за окном — сосульки»*. После пар он залипал в «Книжную лавку» на Литейном, где Катя, рыжая с отсветом синей краски на запястье, перебирала комиксы. «Опять твой Ленинградский рок-н-ролл?» — тыкала она в наушники, которые он не снимал даже за кассой. По вечерам они варили доширак в общаге на Васильевском, споря, кто круче — Цой или Кинчев.

В пятницу Катя вытащила из шкафа старый свитер с оленями: *«Это от Саши, он в Питере рисует граффити. Поедем, а? Там типа фестиваль»*. Лёша морщился, но согласился — на заднем сиденье «девятки» сосед пристроил коробку с кассетами. На заброшенной фабрике у Обводного канала Саша, худой, в рваных перчатках, размахивал баллончиком: *«Музей хотят снести, будем брызгать. Киношники, помогайте — снимите, как мы им…»*. Катя достала из рюкзака листовки: *«Ты ж умеешь монтаж».* Лёша снимал дрожащими руками: ржавые трубы, пятна краски на снегу, крик *«Стой!»* и бегство через сугробы. Утром ролик гудел в телеграм-каналах, а Саша звонил: *«Чё за хрень? Ты же всё испортил!»* Лёша выключил звук, дописывая в тетрадке: *«Сцена 5. Маша прячет баллончик в рюкзак. За кадром — сирена»*.