Вознесение (2018)

В старом модуле корабля с панелями из пожелтевшего пластика Билл Прайс скребет отверткой по трещине возле вентиляции. Лампочка над ним мигает — свет 60-х годов, тусклый, как в подвале. «Смотри, Эмили, — бормочет он, показывая на скол. — Это не от перегрева. Кто-то ковырял здесь намеренно». Эмили Лоренс, в потертом комбинезоне с нашивкой «Инженер-3», щупает края: «Камеры в этом секторе отключили неделю назад. Харрис сказал, что это глюк системы». За стеной слышится скрежет, будто что-то тащат по металлу. Они переглядываются — оба помнят, как капитан Харрис неделю назад запретил спускаться в нижние доки без его разрешения.

В Хьюстоне Клэр Митчелл, журналистка с кофе на краешке клавиатуры, листает микрофильмы в библиотеке. На экране мелькает отчет 1965 года: «Проект «Сфера» — одобрено 12 кандидатов». Рядом — фото детей в одинаковых рубашках. Ее источник, бывший техник НАСА Марвин, жует пончик в трубку: «Этих сирот готовили годами. А потом корабль… будто испарился». На корабле Эмили нажимает на скрытый рычаг за панелью с проводами — открывается отсек с пятью капсулами. Внутри люди в серой форме, на груди — нашивки с теми же именами, что в списке Клэр. «Билл, — Эмили тычет пальцем в датчик, — они дышат. И пульс есть». Капитан Харрис в это время стирает запись в бортовом журнале: «День 18427. Второй экипаж начал просыпаться».