Личная утопия (2018)

Лука, бармен из траттории возле Пьяцца Навона, каждое утро чистил старые медные кружки, пока София, студентка-реставратор с выцветшим рюкзаком, не заказывала двойной эспрессо. «*Il caffè è freddo oggi*», — бросала она вполголоса, разглядывая трещину в фреске на стене. Через неделю он подсунул ей записку с адресом заброшенной виллы под Флоренцией, где когда-то валялись эскизы какого-то сюрреалиста 1920-х. Она пришла ночью, с фонарем в зубах, и нашла в винном погребе альбом с рисунками, подписанными «E. Vero» — именем, которое позже мелькало в полицейских сводках о пропавших анархистах.

София втянула Луку в поиски: они рылись в архивах библиотеки Сан-Марко, спорили с торговцем антиквариатом на рынке Порто-Портезе, который требовал за письма ВЕРО две тысячи евро и бутылку «Самбуки». Лука достал деньги, заложив мотоцикл «Веспа» 1978 года, но когда они вернулись, лавка была закрыта, а из соседней пекарни пахло миндальным печеньем. «*Теперь мы как эти сумасшедшие в его картинах — бегаем по кругу*», — проворчала София, разминая в пальцах крошки от корнетто. Потом был звонок от незнакомца с сицилийским акцентом: «*Ищите в Палермо, под лестницей церкви Санти-Куаранта*.» Они сели на поезд, даже не закрыв дверь в квартире Софии — на столе остались чашки с остатками граппы и открытая карта с пометкой красным маркером.