Канарейки (2017)

Лив, 28 лет, в потёртой кожанке, и её сестра Викки, 22, с розовыми прядями в волосах, возвращаются в рыбацкий посёлок Пенрин после смерти отца. В доме с облупившейся синей краской на фасаде они находят неоплаченные счета за электричество и бутылки виски под кроватью. В подвале, пахнущем плесенью и солью, Викки пинает ржавый чемодан: внутри пачки фунтов и героин в прозрачных пакетах. «Сколько тут? Тысяч триста?» — Викки трясёт деньгами, а Лив, протирая пыль с фотографии отца-рыбака, бросает: «Он не мог этим заниматься. Кто-то подбросил». Сестра хрипло смеётся: «Может, папашке надоела селёдка?»

Через два дня к ним стучится Дин, местный сбытчик в куртке с оторванным рукавом. «Ваш старик был должен. Или товар, или я ноги ему на могиле сломаю», — он швыряет окурок на коврик с выцветшим лебедем. Лив, пряча дрожь в руках, варит крепкий чай, пока Викки торгуется с Дином у порога: «Половину забирай, остальное сами продадим». Ночью они везут героин в старом фургоне отца к причалу, где волны бьются о баркасы. Покупатель в чёрной шапке исчезает с сумкой, оставив конверт с газетой вместо купюр. «Всё просрали», — Викки рвёт бумагу, а Лив, глядя на маяк, шепчет: «Надо было просто похоронить его и уехать». На кухне, за шторой из битых ракушек, горит свет до утра.