Госпожа Хокусай (2015)

Эдо, 1814 год. Кацусика О-эй, в засаленном кимоно и с вечно запачканными тушью пальцами, возится в мастерской отца — старика Хокусая, чьи эскизы валяются рядом с пустыми чашками для саке. «Дорисуй мне волны на этом свитке, — бросает он, даже не поднимая головы от новой гравюры с Фудзи, — у тебя лучше получается движение воды». О-эй фыркает: «Опять я, а слава — тебе?» За стеной монах из храма Асакуса требует нарисовать демона, чтобы «отпугнуть глупых прихожан от греха», а слепой художник Эйсэн тыкается палкой в полуфабрикаты, бормоча: «Твои мазки грубее, чем у старика — сразу видно, женщина». О-эй затягивается трубкой, дым смешивается с запахом рисового клея.

Утром она пробирается сквозь толпу разносчиков мисо к мосту Рёгоку, где сумасшедшая девчонка в рваном юката бьется в припадке, крича про «лицо в воде». О-эй зарисовывает её позу углём на обрывке бумаги. «Хочешь прославиться? — писатель Сансё, друг отца, тычет палочками в жареные бобы, — тогда бросай этого упрямца, пиши под своим именем». Но вечером она снова растирает тушь для отцовского заказа на портрет куртизанки — в углу уже стоят три готовых свитка, где её «подпись» спрятана в узоре кимоно. На рассвете, когда Эдо пахнет рыбой и мокрыми циновками, О-эй мажет последний штрих на спине бумажного демона — её смех тонет в криках продавцов дайкона.