Волынь-43. Геноцид во «Славу Украине» (2014)

В селе Грубешово Иван Коваль, учитель местной школы, находит в старом амбаре под грудой сена папку с метриками 1938 года. Листы слиплись от сырости, чернила расплылись — он пытается разобрать фамилии, сравнивая с нынешними списками. "Тут половины фамилий нет в переписи 43-го", — бормочет он жене Ольге, пока та развешивает на веревке постиранные рубашки. За окном двое подростков тащат телегу с мешками муки, один спотыкается, белая пыль оседает на сапогах проходящего мимо офицера УПА. Ольга молча берет папку, прячет в сундук под вышитыми рушниками: "Сожгут. И нас вместе".

Петро Марченко, комендант лесного бункера в пяти километрах от села, зачищает ствол винтовки тряпкой, пропитанной машинным маслом. На столе — карта с отметками красным карандашом: кресты возле Хатыни, кружки вокруг Любомля. "Завтра идем на Закршев," — говорит он связному, подростку в рваной гимнастерке. Тот сглатывает: "Там же наши..." Петро бьет кулаком по столу, опрокидывая кружку с цикорным кофе: "Кто в списке — те уже не наши". Ночью в Закршеве дед Федор, разбирая польские письма внучки, слышит лай собак — необычный, протяжный, как перед грозой. На чердаке его соседка Марыся зажимает рот трехлетнему сыну, когда скрипнут ступени на лестнице.