Первая Мировая. Самоубийство Европы (2014)

В Сараево, под липким июньским солнцем, эрцгерцог Франц Фердинанд поправляет мундир, цепляясь за руку жены Софи. «Не езди сегодня», — шепчет она, но кортеж уже трогается. Гаврило Принцип, потея в толпе, роняет бутылку с цианидом — яд разбивается о мостовую. Через час он хватает браунинг, два выстрела: Софи падает на колени мужа, кровь смешивается с пылью. В Царском Селе Николай II, разминая пальцы после тенниса, читает телеграмму от Сазонова: «Австрия объявила войну Сербии. Мобилизация неизбежна». Царь черкает карандашом на полях: «Отменить маневры под Варшавой. Патроны считать по складам».

Иван Шумилов, призванный из-под Смоленска, пишет жене в окопе под Верденом: «Хлеб с плесенью, но сало ещё есть». Рядом Федя, бывший пекарь, щурится на немецкие траншеи: «Слышь, у них кофе варят — нам бы хоть кипятку». Генерал Брусилов в штабе тычет картузулом в карту Галиции: «Артподготовка — три часа. Если снарядов не хватит, пойдём в штыки». В Петрограде фабричные девчонки, обмотав платки поверх ушей, грузят ящики с патронами в вагоны. «Опять накладки перепутали!» — кричит мастеровой в засаленной куртке, вытирая руки о брезент. Где-то под Перемышлем поручик Егоров, перевязывая раненого юнкера, бормочет: «Держись, браток. Завтра домой…» — но сам уже не верит.