Макс (2002)

Знаете, история иногда преподносит такие сюжеты, что даже не верится. Вот, например, Макс Ротман — парень с непростой судьбой. Прошел ад Первой мировой, а к 1920-м выбился в люди, стал тем еще раскрученным арт-дилером в Мюнхене. Ходит, ищет таланты меж уличной грязи и разбитых витрин, как золотоискатель. Ну и нарывается же он на этого... Адольфа. Бедолага, капрал-неудачник, картины рисует — не шедевры, конечно, но с искоркой. Макс, видимо, подумал: "Да чего ж человека в грязи топить? Пусть рисует, авось выгорит". Взял под крылышко, кормил обещаниями славы.

А потом всё завертелось как-то слишком стремительно. То ли в воздухе пахло бедой, то ли я задним умом крепок, но дружба их — шумная, с богемными попойками и спорами до хрипоты — стала напоминать игру с гранатой. Гитлер-то, оказывается, не только кисти в руках держать умел. Словами виртуозно жонглировал, да такими, что народ за ним толпами валил. А Макс, еврей Макс, сперва отмахивался: "Да ладно, художник, погорячился". Пока не грянуло.

Самое жуткое? Когда понял, что паренек с мольбертом уже не рисует берёзки, а чертит планы совсем иного масштаба. Эти их разговоры о "новом искусстве" — оказывается, не про холсты. Власть. Ненависть. Миллионы судеб. И ведь предупредить нельзя, переиграть — поздно. Как будто наблюдаешь за поездом, который уже на полном ходу мчится к обрыву, а ты стоишь на перроне с криком в горле...

Вот и думай теперь — случайность ли это, что судьба свела их тогда? Или сама история подшутила, подсунув зеркало, где одно отражение — свет надежды, а другое — тьма, что уже ползёт по краю?