Иона, который жил в чреве кита (1993)

Знаешь, есть один фильм, от которого до сих пор комок в горле… Он про мальчишку, Иону, которому пришлось пройти сквозь настоящий ад, еще даже не успев толком понять, что такое жизнь. Представь: Амстердам, война, ему всего три годика. Семья, игра во дворе — а потом врываются немцы, и всё. Депортация, лагерь… Берген-Бельзен. Это ж даже не имя, а какая-то жуткая аббревиатура из кошмаров.

А дальше — родители исчезают. Просто растворяются в серой массе за колючкой, и он остаётся один. Трёхлетний! Как он вообще выжил? Голод, холод, крики… Меня больше всего бередят кадры, где он пытается играть с тенью на стене барака, будто это друг. Это же не киношная метафора — наверняка так и было. Дети ведь и в аду найдут кусочек детства, даже если это всего лишь воображение против ужаса.

Странно, но иногда в фильме пробивается что-то светлое. Ну, знаешь, как луч солнца сквозь щель в сарае — ненадолго, но цепляет. Может, в этом и есть сила: показать, что даже там, среди смерти, человек (даже малыш!) не превращается окончательно в зверя. Хотя… Не уверена. После финала я долго сидела, тупо уставившись в стену. Как будто сама побывала в той тьме и теперь не могу отряхнуться.

Кстати, режиссёр не даёт ответов — и правильно. Кто их знает, эти ответы. Просто… Смотришь и понимаешь: память о холокосте — она не в цифрах, не в учебниках. Она вот в таких историях. В глазах ребёнка, который даже плакать разучился, потому что слёзы замерзают на щеках. Жуть.