Жизнь и больше ничего (1989)

Знаешь, есть такие фильмы, которые будто царапают душу? Вот этот — из тех. Действие происходит после Первой мировой, когда Европа ещё пахнет порохом и отчаянием. Представляешь: майор Делаплан, французский офицер с глазами, уставшими от трупов в окопах, вдруг решает… нет, не спиться, а найти 350 тысяч пропавших без вести! 350 тысяч, Карл! Это ж как пытаться собрать рассыпанные песчинки на ветру. Но он упёрся — и ведь не ради ордена, а чтобы хоть кому-то вернуть кусочек покоя.

А потом появляется она. Ирэн — этакая парижская львица в трауре, которая уже три года ищет мужа. Ну, ты знаешь этих богатых: жемчуг, высокомерный взгляд, но под ним — трещина. Сначала они с Делапланом как кошка с собакой: она язвит про бюрократов, он огрызается про «дамские капризы». Но потом… Чёрт, это так человечно! Когда он, весь в грязи, достаёт из-под обстрела тело какого-то солдатишки, а она стоит с фонарём в дрожащих руках — и вдруг понимает, что перед ней не чванливый вояка, а человек, который зарывается в архивы до рассвета, с красными глазами и дрожащими от усталости пальцами.

Меня до сих пор мурашки от одной сцены: они сидят в полуразрушенной церкви, дождь стучит по разбитым витражам, а он говорит: «Мы не их ищем — мы ищем самих себя». И ведь правда — после такой войны все немного пропавшие без вести, да?

Фильм не про подвиги. Он про то, как люди, словно мотыльки, летят на огонёк надежды, даже когда знают, что он обожжёт крылья. И ещё — про то, как ненависть иногда тает быстрее, чем весенний снег в Париже…