Эсперанса (1988)

Знаешь, иногда кажется, что война — это где-то далеко: взрывы, окопы, сводки. А она ведь в первую очередь семьи рвёт на части. Вот взять тех Ольховских — дворяне, казалось бы, у них всё прочно. Ан нет! 1917 год вломился в дом как ураган. Отец, слышь, втихаря большевикам сочувствует — старик идеалами пропитан, как старое дерево смолой. А дочь-то вообще комиссарша в красной армии! В кожанке, с маузером — я вот прямо вижу, как она на семейных обедах взрывается: «Папаша, ты ж предатель!». Брат, как назло, эсер — ну это ж классика: один в лево, другой вправо, третий... А третий-то, младшенький, и вовсе смылся в Мексику с первой волной. Мексику, Карл! Вместо губерний — кактусы, революция — где-то за океаном. Жизнь-то как анекдот: мог бы в Париже осесть, а его судьба швырнула туда, где даже революционный гимн на гитаре играют.

Вообще, если вдуматься — как они за столом-то собирались? Чай с малиновым вареньем потягивали, а сами, наверное, друг другу глаза бы выцарапали. Страшно ведь: гражданка — она ж не между армиями, она в каждом доме, в каждом сердце. И ведь никто не прав, и все правы. А младший, наверное, смотрел на это всё из далёкой Акапулько, курил сигару и думал: «Ну вас всех, честно». Жутко и... как-то по-человечески понятно.