Фотографируя Патрицию (1984)

Знаешь, есть одна история, которая застревает в голове, как навязчивый мотивчик. Представь: Эмилио, 16 лет, золотой подросток из мажорной семьи — огромный дом, деньги, а в душе... тоска зелёная. И тут бац! Появляется его сводная сестра Патриция. Ей 25, она вся такая загадочная, с фиолетовым лаком на ногтях и взглядом, который будто видит тебя насквозь. Днём она — идеальная нянька-психотерапевт: "Давай, братик, вылезай из своей ракушки, жизнь-то мимо проходит!" А ночью... Ох, эти ночные визиты, когда она вползает в его комнату, как кошка, и начинает травить истории про своих любовников. То про художника-неудачника в Париже, то про серферша с Таити. И ведь не поймёшь — то ли она его провоцирует, то ли сама не знает, зачем это делает. Ссорятся жутко, конечно. Он швыряет в неё книжками Ницше (фаза такая), она орет что-то про "ты даже не понимаешь, каково это — быть живой!". А потом оба замолкают, и в тишине слышно, как трещит лак на её губах, когда она улыбается. Самый обалденный момент? Когда она уже почти собрала чемодан — эти её дурацкие шёлковые платья еле влезли — замерла на пороге... и вернулась. Будто их тянет друг к другу какой-то пружиной, которую чем сильнее дёргаешь, тем больнее отпускать. Честно? После таких историй начинаешь верить, что семейные узы — это не про ДНК, а про эти странные, неудобные, колючие связи, которые впиваются в кожу и не вытаскиваются. Как заноза где-то под ребром.