Дом с мезонином (1961)

Знаешь, есть одна история, которая до сих пор меня трогает. Представь: художник, этакий мечтатель с мольбертом, забрёл как-то в глушь — то ли за вдохновением, то ли просто от скуки. И натыкается на старую усадьбу. А там, у ворот, будто картина Репина — две сестры, красотки нереальные! Старшая — вся такая строгая, с взглядом как замок на амбарном ключе, а младшая… Женя. Улыбка у неё — солнце в полдень, сразу сердце ёкнет. Ну, познакомились, стали общаться. Мать у них тихая, словно тень, а вот Лидия, старшая, — в доме всё сама решает. Такое ощущение, будто вместо крови у неё расписание и правила текут. Художник-то с Женей быстро нашли общий язык — то над книжками хихикают, то в саду за руку ненароком возьмутся. Искра, понимаешь? Настоящая. А Лидия как засела в него клевать! То его картины «несерьёзными» обзовёт, то в гости приходит — смотрит, будто он таракан в супе. И ведь не просто ворчала — взяла да и разлучила их в итоге. Жёстко, без церемоний. До сих пор думаю: ну как можно вот так, с холодным лицом, разбить то, что другим кажется… ну, святым? Может, завидовала, что ли? Или просто боялась, что Женя уедет, а она останется одна в своём идеальном, вымершем мирке? Жалко их. Особенно художника — он ведь, кажется, так и не оправился. Уехал, оставив за спиной и мезонин, и ту самую девчонку, которая смеялась, как майский дождь. А Лидия… Не знаю. Наверное, до сих пор сидит там, считая калории в варенье и вытирая пыль с пустых комнат. Грустная всё-таки штука — когда человек сам себе тюремщик.