Отверженные (1978)

Представь: бывший каторжник, Жан Вальжан, после двадцати лет адской жизни за кражу буханки хлеба, решает обокрасть единственного человека, который проявил к нему доброту — священника, давшего кров и еду. А дальше — фантастический поворот! Когда вора ловят, этот самый священник вместо того, чтобы кричать «держи вора!», врет жандармам: «Да я же сам ему всё отдал, даже подсвечники!» Вот это да, а? Кажется, в тот момент что-то щелкнуло в душе Вальжана. Вместо озлобленности — попытка начать всё заново. И ведь получается! Он становится мэром, фабрикантом, почти святым в своем городке. Но прошлое, как тень, не отпускает. Появляется Жавер — этакий фанатик в мундире, который верит в «закон» больше, чем в человечность. Знакомы они еще с каторги, и теперь инспектор будто одержим: нюхом чует, что под маской добропорядочного мэра скрывается беглый преступник. А Вальжан-то уже успел стать отцом для Козетты, девочки-сироты… Сердце разрывается: он пытается бежать, прятаться, но Жавер — как проклятие. И всё это на фоне Парижа, который вот-вот взорвется революцией 1848 года. Барриды, выстрелы, толпы — идеальная декорация для их последней встречи. Кто кого? Закон или милосердие? Знаешь, иногда кажется, что Гюго через эту историю кричит нам: люди — не черно-белые фигуры. Даже в самом жестком сердце может тлеть искра, а праведник способен ослепнуть от своей «правды». Жаль, что такие вещи вечно актуальны, правда?