Таким был немецкий солдат (1955)

Знаешь, когда смотришь на старые кадры — эти потёртые лица, выцветшие мундиры — иногда мурашки по коже. Вот он, парень лет двадцати пяти, стоит в кадре. Глаза как два куска льда, но в уголках губ что-то дрожит, будто хочет сказать то, что нельзя произнести вслух. А может, мне просто кажется?

Интересно, о чём он думал тогда, когда камера щёлкала. О доме? О том, как пахнет дымом его шинель? Или просто гадал, доживёт ли до ужина? Страшно представить.

Меня всегда цепляло это противоречие — с одной стороны, образ из пропаганды, железная дисциплина. С другой — обычный человек, который, наверное, мечтал о простом: чтобы война закончилась, чтобы не болели ноги от кирзовых сапог. Видишь, как он поправляет ремень? Совсем как мой дед делал, когда нервничал.

Иногда кажется, будто сквозь плёнку времени пробивается что-то человеческое. Не монстр, не герой — просто парень, застрявший в жерновах истории. И от этого как-то горько и неловко одновременно. Как будто смотришь в кривое зеркало и видишь отражение, которое могло бы быть твоим...