Анна Каренина (1948)

Знаешь, иногда кажется — вот у человека же всё: муж не последний человек, деньги шуршат, дети здоровые, светские рауты... А внутри — пустота, будто жизнь мимо проходит. Вот и наша героиня из той же оперы. Встречает на вокзале этого Вронского — ну красавчик, конечно, глазами стреляет, — и бац! Как гром среди ясного неба. Тут-то она и понимает: всю жизнь играла роль примерной матроны, а душа-то рвалась в бой — навстречу безумным страстям, адреналину от тайных свиданий, этому сладкому ужасу «а вдруг поймают?». Долго ли, коротко ли — шила в мешке не утаишь. На скачках всё вылезло наружу, как грязь из-под ковра. Муж — холодный, как айсберг: «Лишу детей, денег, имени!». А Вронский... Да что Вронский? Романтик, ветер в поле. Готов сердце к ногам положить, да только как этим ребёнка накормить или сплетниц от салонов заткнуть? Страшно представить, честно. Замуровали её со всех сторон — общество душит, любовник бессилен, собственная совесть грызёт. И ведь сама не знает, чего хочет — то ли вырваться, то ли назад в клетку. Жизнь-то похожа на эти самые скачки: несёшься куда-то, а финишная лента — обрыв над пропастью. И ведь самое гадкое — понимаешь её, чёрт возьми. Даже сквозь столетия слышно, как бьётся это израненное сердце...