Жизнь в цитадели (1947)

Представь: 1947 год, где-то у границ Эстонии уже грохочут советские танки, а в это время старый профессор Мийлас — ну знаешь, такой чудак-ботаник с седыми вихрами — запирается в своём особняке, будто в крепости. Говорят, раньше он мечтал болота осушить, чтобы людям землю дать, да только местные чинуши его проект в корзину выбросили. Ну а что сделаешь? Забился тогда Мийлас в свою «башню из слоновой кости», травы сушит, книги листает — мол, наука ради науки, и ладно. А жизнь-то не спросила. Сын Ральф с племянником Рихардом под крышу к нему подались — ну, думал старик, родная кровь, не прогонишь. Ан оказалось, приютил не ребят, а фашистских нелюдей, что из концлагерей сбежали. Вот так поворот, да? Старик-то ведь в своём мирке жил: чайник на плите забывает, с растениями разговаривает, а за стенами особняка — война, предательство, кровь... Помню, как в фильме эти сцены — мурашки. Сидит Мийлас за столом, гербарий изучает, а за окном тени от фар мелькают. И понимаешь: его «цитадель» — иллюзия. Стены не спасают, когда зло уже в доме. Как он там, бедный, пережил это? Наверное, до конца верил, что наука спасёт. А вышло — едва сам не стал жертвой тех, кого пригрел. Жутко, если вдуматься. Человек пытается убежать от мира, а мир врывается через чёрный ход — да ещё и с таким подвохом. После такого и вправду задумаешься: можно ли спрятаться от истории за книгами и микроскопом? Или рано или поздно она всё равно постучится — не в дверь, так в окно?