Консуни (3 сезон)

Юн Джин-и, в потёртой кофте с капюшоном, каждое утро протирала пыль с хрустальных ваз в особняке на холме Ихва-дон. В её комнатке, заставленной коробками из-под лапши, пахло сыростью, а через тонкую стенку доносился кашель соседа-алкоголика. Однажды, вытирая полку в спальне дочери хозяев, она нашла под кроватью кожаную тетрадь. На первой странице — розовые закладки и детский почерк: «Консуни, 10 лет. Папа опять кричал, что я не умею держать вилку». Джин-и, прищурившись от солнца через грязное окно, перерисовывала в свой блокнот узор с шёлкового платья из гардероба, пока на кухне грелся чайник. «Ты опять задержалась?» — спросила мать по телефону, за спиной у Джин-и грохотали тележки с кимчи. «Нет, мама, я уже дома», — солгала она, пряча под подушку чужой дневник.

Хён У, сын Паков, впервые заметил её, когда та поливала кактус в гостиной. «Вы новенькая?» — спросил он, снимая часы Rolex. Джин-и кивнула, поправляя фартук, запачканный соусом от риса. На следующее утро она надела найденные в кладовке туфли на каблуке, оставив свои потрёпанные кеды у порога. «Вы пахнете как мамины духи», — усмехнулся Хён У, проходя мимо. Вечером, пока семья ужинала, Джин-и крала кусочки трюфельного шоколада из коробки на кухне. «Почему ты всегда трогаешь мои вещи?» — спросила Консуни, застав её в своей спальне. Джин-и выронила серебряную заколку, которая со звонком покатилась под кровать.