Ученичество Дадди Крэвица (1974)

Монреаль, 1930-е. Дэвид «Дадди» Крэвиц, 17 лет, торгует селёдкой в лавке отца-иммигранта на углу улиц Сент-Лорен и Дюлорье. Каждый день начинается с запаха солёной рыбы и криков матери Ривы: *«Считай сдачу дважды, а то опять обжуют»*. По вечерам Дадди пробирается в подвал еврейского общинного центра — там он бьёт грушу, сняв потрёпанные кеды, пока тренер-ирландец Макс не орет: *«Кулаки не сжимай, как баранку!»*. Дома — брат Нейт, прикованный к креслу, просит почитать вслух газету о бейсболе, а отец Моррис молча чинит разваливающиеся полки. Дэвид копит доллары в жестяной банке из-под кофе, спрятанной под матрасом: *«Хватит на билет до Торонто»,* — шепчет он Луи, другу-разносчику, который смеётся: *«Там тебя сожрут за завтраком»*.

Конфликт вспыхивает в пятницу: Рива находит банку, высыпает деньги в супницу для шаббата. *«Ты с ума сошел? Мы Нейту инвалидную коляску новую не можем купить!»* Дадди хлопает дверью, ночует в подсобке лавки, пахнущей уксусом и мышами. Утром Моррис, перебирая гроши в кассе, говорит вполголоса: *«Беги, если хочешь. Но назад дороги не будет»*. Дэвид крадёт три доллара из ящика, оставляет записку на идише: *«Простите»*. На вокзале Виндзор он дрожит в тонком пальто, глазея на поезд до Торонто. Луи подсовывает ему свёрток с чёрным хлебом и вяленой говядиной: *«Не помирай с голоду, герой»*. Рива, обнаружив записку, рвёт её, но прячет клочок в шкатулку с фотографией сына в возрасте пяти лет.